С.Н.Серягин

Н.М.Карамзин и Д.В.Давыдов

Безусловно, и Д.В.Давыдов, и Н.М.Карамзин знали о существовании друг друга, возможно, даже были знакомы лично: Прости еще, любезный друг, не забудь сказать моё почтение Николаю Михайловичу и Катерине Андреевне.[1] Познакомиться они могли в доме Ю.А.Нелединского-Мелецкого, куда Давыдов был вхож, как и другие молодые писатели[2]: если увидишь Юрия Александровича Нелединского, засвидетельствуй ему моё почтение так, как и Николаю Михайловичу.[3] В дальнейшем они могли видеться на заседаниях кружка «Арзамас»: по заочности были приняты два члена: Батюшков, и партизан-поэт Денис Васильевич Давыдов. Первый следующею осенью обрадовал нас своим приездом, последнего никогда мы меж себя не видали. Он находился в Москве: там вместе с Вяземским и Пушкиным составили они отделение Арзамаса, и заседания их посещали Карамзин и Дмитриев.[4]

Д.В.Давыдов. Джон Доу, 1819-1826 гг.

Некоторые исследователи считают, что Д.В.Давыдов так и остался заочным членом «Арзамаса», в качестве аргумента приводится письмо А.И.Тургенева: на сих днях разделю его (страсбургский пирог, присланный Вяземским – С.С.) с Арзамасцами, между которыми и Денис Давыдов (а в Арзамасском крещении как – не помню), и выпьем за твоё здоровье.[5] Эта позиция видится необоснованной. Во-первых, Д.В.Давыдов был принят в состав 14.10.1815 г., при этом упоминается в письме 1818 года, то есть, поддерживает отношения. Во-вторых, к своим «Арзамасским» друзьям Д.В.Давыдов проявляет особую доверительность: посылаю тебе эти стихи, с тем только, чтобы прочтя их сам и прочтя их Пушкину, Дашкову и Блудову (не как министрам, а как Арзамасцам), ты бросил эти стихи в огонь. Я не хочу, чтобы о них знал кто-либо, кроме вас четырёх.[6]

Вместе с тем, их отношения нельзя назвать близкими: упоминания о Н.М.Карамзине в опубликованной переписке Д.В.Давыдова относятся к 1815 году, в письмах же Н.М.Карамзина Д.В.Давыдов не встречается вообще. Это вполне объяснимо: сказывается разница в возрасте, начинающий литератор мог смотреть на состоявшегося классика литературы как на небожителя. Также разнятся увлеченности (Давыдов с детства среди военных), соответственно и круг знакомых. Наиболее близким «связующим звеном» является князь П.А.Вяземский. Также в числе общих знакомых можно назвать В.А.Жуковского, В.Л.Пушкина, Б.А.Четвертинского.

Н.М.Карамзин. А.Г.Венецианов, 1828 г.

Именно с издаваемым Н.М.Карамзиным альманахом «Аониды», Д.В.Давыдов связывает (опосредованно) начало своего творчества: имена знакомых, напечатанные под некоторыми стансами и песенками, помещенными в «Аонидах», воспламенили его честолюбие: он стал писать. В стихосложении, по словам исследователей, он также претерпел влияние творчества Н.М.Карамзина: в его элегиях оживают структурные принципы любовных стихов Карамзина, некогда прочитанных им в «Аонидах»… эту связь, видимо, и ощущал Давыдов, но он переоценивал значение их родословной, ибо сами стихи принадлежали уже новой эпохе.[7] Кроме того, по воспоминаниям сына В.Д.Давыдова: историю как древнюю, так и новейшую он знал в совершенстве и удивлял всех памятью на числа и годы исторических событий.[8] Н.М.Карамзин также интересовался творчеством Д.В.Давыдова: сочинения мои теперь тебе не посылаю, ибо они еще у Карамзина, но только что отберу их, то непременно выполню твоё желание.[9]

Как выясняется, объединяющим фактором может выступить не только творчество, но и сходство в общественно-политических воззрениях. Как Н.М.Карамзин, так и Д.В.Давыдов трезво оценивают ситуацию, и возможные реформаторские искания рассматривают как излишний, даже вредный романтизм, мечтания. Умеренно критикуя существующий режим, они предпочитают лучше служить на благо родины и общества, чем гоняться за недостижимым идеалом. При этом Н.М.Карамзин приходит к выводам в результате долгих раздумий, у Д.В.Давыдова никаких особых теоретических изысков не наблюдается. Высказываясь по вопросам, волнующим каждого гражданина и патриота, он не составлял развернутых планов государственного строительства.

Отношение к «Польскому вопросу» выявляет определенную преемственность взглядов. Оба относятся к задуманному императором Александром I усилению вошедшего в состав России Царства Польского резко негативно. Н.М.Карамзин выступает против реформы, загодя предупреждая: восстановление Польши будет падением России, или сыновья наши обагрят своею кровью землю Польскую и снова возьмут штурмом Прагу! Д.В.Давыдов участвует в подавлении мятежа 1831 г. Более того, Давыдов был знаком с письмом Н.М.Карамзина, отзывался о нем с большим уважением: ради Бога постарайся насчёт письма Н.М.Карамзина, я его всегда высоко уважал, но после этого письма я его боготворю. Я ничего подобного не читывал и ничто надо мною так сильно не действовало. Оно писано с особенною теплотою души истинного русского, а так как я держусь старой моды: весь русский от темени до пят и от мозга до сердца, - для меня это письмо Евангелие.[10] При этом нельзя считать позицию Д.В.Давыдова заимствованной – работать над темой Давыдов начал еще в 1832 году: не можешь ли ты достать для меня и прислать брошюрок французских о последней войне в Польше? Мне они нужны для справок, ибо я пишу об этой войне.[11] Тогда как о письме он впервые упоминает в 1836 году: ты мне обещал достать бессмертное письмо Карамзина покойному императору о Польше, писанное в 1819 году. Как такой драгоценности для всякого русского лежать под спудом![12] Кроме того, в отдельных письмах он негативно отзывается о реформировании Польши одновременно с Карамзиным – в 1819-м году:правительство, не знаю почему, само заготовляет осаждающим (революционерам – С.С.) материалы — военным поселением, соединением Польши, свободою крестьян и проч.[13]

Не подлежит сомнению культурное влияние Н.М.Карамзина на его современников и последующие поколения, гораздо интереснее другое. Д.В.Давыдов, как и Н.М.Карамзин принадлежит к консервативно-демократическому направлению общественной мысли. Оба за демократизм в «бытовом» его понимании, и оба – противники любых несвоевременных